Подкаст № 55

"Бедной Лизавете Прокофьевне хотелось бы в Россию, и, по свидетельству Евгения Павловича, она желчно и пристрастно критиковала ему всё заграничное: «Хлеба нигде испечь хорошо не умеют, зиму, как мыши в подвале, мерзнут, — говорила она, — по крайней мере вот здесь, над этим бедным, хоть по-русски поплакала», — прибавила она, в волнении указывая на князя, совершенно ее не узнававшего. «Довольно увлекаться-то, пора и рассудку послужить. И всё это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, всё это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия... помяните мое слово, сами увидите!» — заключила она чуть не гневно, расставаясь с Евгением Павловичем."

"..и все мы, за границей, одна фантазия.."
Каково!

Да, Ирина, в Америке это чувство меня не оставляло...

Да, я это почувствовала:

"У меня нет ни малейших сомнений в том, что вы, мой трудолюбивый собеседник, будете знать один, три, пять или больше иностранных языков, ездить по такому большому и интересному для вас миру и, наконец, – быть может, через много-много лет – поймете, что ваш родной язык все-таки русский, что нет ничего лучше чая из смородины в занесенной по крышу снегом неказистой избушке, что за речкой у монастыря, а ваша страна, которую вам ничто и никогда не заменит, – это наша Святая Русь."

"..Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть...
..ему всё хотелось представить себе как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, — так кто же? где же? Всё это он думал в эти две минуты решить! (...). Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжеле, как беспрерывная мысль: «Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить жизнь, — какая бесконечность! И всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!» .

Вот это во мне оставило самый глубокий след..

Да, Ирина! Достоевский очень честно описал свои переживания перед незбежной смертью. Тяжелейшее испытание для атеиста, которым Достоевский тогда, несомненно, был...

эх, какие булочки в Германии...

"..человека нельзя казнить смертью, поскольку самое страшное здесь даже не казнь, а ожидание казни: «Кто сказал, что человеческая природа в состоянии вынести это без сумасшествия? Зачем такое ругательство, безобразное, ненужное, напрасное? Может быть, и есть такой человек, которому прочли приговор, дали помучиться, а потом сказали: «Ступай, тебя прощают» . Вот этакой человек, может быть, мог бы рассказать. Об этой муке и об этом ужасе и Христос говорил. Нет, с человеком так нельзя поступать! »

А вот это еще сильнее..

Я, как дохожу до сообщения Ярославы, начинаю от смеха давиться!
Родина. Достоевский. Душа. и..булочки!

разбавляю земным высокодуховную беседу :))))

Мне тут подумалось.
Как это Вы, Николай Фёдорович, ловко в цели так попадаете?!
"Мастер.." и "Идиот" - это две мои "священные коровы".
Если бы мы играли в "морской бой", я была бы уже"убита"..

Почему ловко попадаю в цели, Ирина? Потому как я являюсь Мастером! Ловкого попадания в цель, конечно...

Да, это был риторический вопрос, Николай Федорович.
То, что Вы - Мастер я уже поняла.

Ну так и мой ответ тоже был чисто риторическим, Ирина! Хе-хе...